Алексей Туренко - Крым 2.0 [СИ]

— Достал, мудак. Лучше бы он в Газпром на интервью сходил. Глядишь, и в России полегчает.

Ведущий склонил голову, прислушиваясь к голосу ассистента в наушнике. Встревоженно посмотрев на Фесика, он сделал тому знак рукой, показывая на микрофон на лацкане его пиджака и приложив затем руку к уху. Фесик непонимающе посмотрел на ведущего пару секунд и, сообразив, заулыбался еще больше.

Ящик, громовым шепотом премьера продолжил.

— Твою мать, Матвей, нас наверно уже в и Газпроме слышат! — Подумав, он добавил, — Да хер с ним. У нас «Казантип» есть. Переживем.

Валера откинулся на стуле, скромно потупив глаза. Ведущий улыбался. Остальные, не понимая этой пантомимы, сосредоточились на последнем высказывании Федорова.

— Профессор, будьте любезны, поясните, что вы хотите передать народу… Крыма, как полагаю?

Матвей кивнул.

— Каждая семья Крыма, дающая ему бойца, получит пропуск в число совладельцев «Поиска».

— Но почему вы говорите о семье, а не о конкретном человеке? — Подал голос крымчанин.

— Хочу укрепить институт семьи. — Матвей улыбнулся, — А если говорить серьезно — вопрос не только в том, кто готов служить. Вклады в общество могут быть различны — солдаты, врачи, специалисты. В конце-концов — дети. Мне кажется разумнее связывать это с семьей, предоставившей их обществу. И с долей собственности, даруемой обществом взамен.

Помолчав, он добавил,

— Разумеется, в этой системе, служба в армии будет только пропуском в клуб совладельцев, а доли будут предоставляться за остальное. Имущественная демократия, так сказать.

Европеец, до которого, наконец, дошла абсурдность ситуации, глядя на Матвея с жалостью смешанной с омерзением, задал вопрос, вертевшийся на языке у большинства присутствующих

— А вам не жалко?

— Вы сами заметили — это слишком много для одного.

Крымчанин досадливо поморщился, пережидая, когда закончит коллега.

— И когда сказанное вами осуществится?

Широкая улыбка в ответ.

— Подождите пару дней.

После того, как отключили камеры и гости, переговариваясь, направились к выходу, Матвей, оглядываясь на журналистов, бросил Фесику.

— Минутку. — И направился к оклемавшемуся Кознеру. Соблазн добить был велик.

— Владимир, простите, можно вас на пару секунд?

— Да, пожалуйста. — К ожившему журналисту уже вернулась самоуверенность и самообладание. — Чем могу быть полезен разоренному филантропу?

— Вы считаете, что я идиот?

— Я бы не был столь категоричен. Но с трудом могу подобрать адекватную замену такой великолепной характеристике.

— Знаете, мэтр, Ваша снисходительность всезнайки не имеет оснований. Подглядывание в дырку, с целью понять, что творится за кулисами, не делает вас умнее…

— ?

— Вы считаете, что отдавая собственность, я поступил глупо?

— Безусловно.

— А вам не приходило в голову, что я просто сменил активы?

— Не понимаю. — Не будучи перед камерой, Кознер перестал сдерживать себя. Перед ним стоял жалкий неудачник. И, похоже, пытался читать нотации!

— Вы, как последний идиот, раздали свое имущество! Что вы приобрели взамен?

— Весь Крым.

Кознер махнул рукой, смахивая аргумент с доски. Собеседник продолжил.

— И не только. Сколько человек в России узнают о передаче?

Журналист самодовольно оскалился.

— Прайм-тайм. Думаю, миллионов пять-шесть.

И злорадно добавил.

— Через неделю, о вашем позоре будет знать подавляющее большинство. Абсолютно весь Крым и очень многие в России.

Матвей сладко улыбнулся.

— Все же, вы — идиот. Представьте, к примеру, что мне придет фантазия на ближайших выборах президента выставить мою кандидатуру? Ведь я и российский гражданин. Как вы оцениваете мои шансы?

Собеседник пошатнулся. Было от чего.

Матвей приблизился к лицу собеседника. Его слова, подобно гирям, падающим в глину, впечатывались в сознание журналиста.

— Передайте вашим кураторам из Администрации. На Крым не удастся наложить лапы. У его жителей теперь есть, что защищать. И есть оружие. В каждом доме.

Но есть и хорошие новости. Насчет выборов — шутка. Расслабьтесь. Только не наложите в штаны. Хотя бы до самолета. Есть и еще один плюс. Почти сто тысяч будущих солдат Крыма теперь готовы, по-настоящему воевать в Средиземноморье. На стороне России.

—

Поздно ночью, удрав ото всех, кроме собственной охраны, Матвей с Валерой, как в старые добрые времена завалились в Ялту.

Совсем как в старые, правда, не получилось. Тормознув у «Ореанды» и засев в машине, они выслали «парламентера» к администратору, чтобы им накрыли стол на пустой верхней веранде. Дождавшись бойца, они прокрались задним ходом и наконец, устроились за уже накрытым столом.

Поглядывая на огни ночной Ялты, оба приятеля накинулись на еду. Официант, стоя в отдалении, почтительно взирал на жадно чавкающего премьера и его спутника. Изголодавшиеся же, наворачивали так, что пищало за ушами. День выдался слишком богатым на события, чтобы тратить драгоценные минуты даже на легкий перекус. Вдобавок, после сегодняшнего у обоих приятелей начался отходняк, реакция на который была одинакова у обоих — поесть. И выпить. Валера, время от времени кидал вопросительные взгляды на выставленные на столе бутылки, но его сотрапезник, перехватив вопросительный взгляд, и не переставая весьма оживленно работать челюстями, не то произнес, не то промычал:

— Позже…

Валера покладисто пожал плечами.

Наконец, когда любопытство в глазах наблюдателя начало постепенно сменяться тревогой, Валера отвалился от стола. Довольный и тоже насытившийся Матвей, махнул официанту рукой, с зажатым в ней, обгрызенным мослом.

— Дружище, убери эти огрызки, принеси кофе и пепельницу побольше. И после этого, пожалуйста, оставь нас одних.

Официант быстро собрал грязную посуду, принес требуемое и довольный чаевыми, посвистывая, скрылся в дверях. Поглядывая ему вслед, Матвей засмеялся.

— Теперь и в Ялте будут свои байки о проглотах.

— После того, что я в Ялте творил… — Фесик махнул рукой.

Матвей, закурив, согласно кивнул. И вправду, натворил немало.

— Ладно, хорош трепаться. Подобьем итоги — что имеем?

— Да, в общем — все. Москва может курить бамбук. Европа тоже может заткнуться. Теперь тут ничего и никому не обломится. В ближайшее время до самого последнего кретина дойдет, что трогать нас не стоит. И если кто протянет к Крыму лапы, то Чечня покажется детским криком на лужайке. Теперь Москва может начинать новые песни о том, что способна создавать и удачные проекты. До тех пор пока их не спросят — не слабо ли им сделать тоже самое. Плюс есть армия, готовая к войне. Готовая без оговорок. Хоть она пока не призвана, и даже толком не обучена.

— Ага, теперь еще и переселенцы попрут с удвоенной силой. И рождаемость.

— Пусть прут. Дети это хорошо.

— Теперь о грустном. Думаю, скоро меня спросят, когда будут выборы. И учитывая новые обстоятельства, мне придется ответить — скоро.

— Скорее всего… Валера, ты никак отставки боишься?

Фесик пожал плечами.

— Знаешь — уже нет. С меня, пожалуй, хватит. Больно беспокойная должность. Уйду на пенсию, может женюсь, наконец.

Матвей кивнул.

— Думаю, турков в чувство приведем, и баста.

— Что и ты — на покой?

— Ага. Зае.ало все. Все что можно было выжать — выжали. Дальше будет уже неинтересно.

— Слушай, а тебе и в самом деле «Поиск» не жалко?

— Валер, я тебе на полном серьезе говорю. Мне реально — столько не надо. Да и на черный день, думаю, нам с тобой вполне хватит. А коли дети появятся — пусть своими мозгами живут. Так, конечно, тяжелей, но интересней.

Матвей, в свою очередь пожал плечами и наконец, потянулся к спиртному. Именно в этот момент на веранде появился начальник его охраны, с телефоном в руках.

— Вас, Матвей Борисович.

Матвей взял трубу и приложил к уху. Полузакрыв глаза, он молча выслушал собеседника и сказав в ответ: «Понял, спасибо», нажал на кнопку отбоя. Протянув трубку, он серьезно поглядел на Валеру и настороженного офицера.

— Все ребята, началось. Рейдеры Османа пошли к Дарданеллам.

Глава 9. Крым, Имрос. Июль 201Х+3

На следующий день, всеведущий наблюдатель (если бы таковой нашелся), среди тысяч судов и самолетов и миллионов людей, перемещающихся на пространстве от Порт-Саида до Симферополя, выделил бы несколько.

Во-первых, он обратил бы внимание на четыре скопления турецких судов, что болтались в треугольнике между Критом, Афинами и Родосом. Каждая группа насчитывала от четырех до шести небольших сейнеров, без особого усердия имитирующих лов и держащихся в пределах видимости.